Именно тема введения этой новой денежной повинности волнует сейчас, без преувеличения, каждого фермера. О ближних и дальних последствиях этой меры, о настроении крестьян в связи с новой государственной инициативой, о других способах добиться целей, ради которых вводят налог на новую технику, мы беседуем с генеральным директором ТОО «Астана-Бизнес» Фаридом Абитаевым, председателем Ассоциации фермеров ВКО Сериком Байгалиевым, и заместителем председателя Союза фермеров Казахстана Сергеем Ериным, которые, думается, выразят мнение практически каждого сельхозтоваропроизводителя по этому поводу.
Какие чувства у вас вызывает введение утильсбора?
Ф. А. – Негодование, возмущение, недоумение и весь спектр отрицательных эмоций однозначно.
С. Б. – Если описать одним словом, то разочарование. Этот злосчастный приказ подписан келейно, без согласования не только с фермерскими организациями, но и с МСХ, НПП «Атамекен», да еще и в условиях неопределенности от пандемии. Могу сказать, что тема эта не новая, она долго обсуждалась на разных площадках, и ни один сельхозтоваропроизводитель никогда не говорил, что утильсбор ему нужен как воздух. А по факту через нас просто перешагнули. Надеюсь, что данный приказ будет отменен.
С. Е. – Я думаю, у всех фермеров это вызывает не просто возмущение, а досаду – появляется полное ощущение, что у нас отнимают последнее, даже надежду на то, что когда-то будет виден свет в конце туннеля.
– Какие негативные последствия от его внедрения вы видите сейчас?
Ф. А. – После 8 лет введения утильсбора на автомобили можно подвести итоги. Ни одна из заявленных благих целей, которыми мотивировали введение утильсбора для авто, не достигнута. Что, в Казахстане стало больше новых машин, которые ездят на более экологически чистом топливе, меньше загрязняют воздух? Нет, и после повышения цен странно было бы ожидать этого. Появились здесь какие-то сборочные производства? Опять же нет, дальше отверточной сборки дело не пошло. Единственный предсказуемый итог – повышение цен на автомобили, который никак нельзя назвать позитивным фактом. С сельхозтехникой будет точно так же – ради нашей небольшой по мировым меркам потребности в тракторах и комбайнах никто никакие производства развертывать здесь не станет. Цены же на сельхозтехнику, а значит, на запчасти и обслуживание, выросли одномоментно. Это ставит крест на планах ближайшего обновления машинно-тракторного парка, с нынешних темпов 5-6% этот показатель снизится хорошо если до 2-3%.
С. Б. – Об этих последствиях можно легко судить по введению аналогичного «налога» в сфере автотранспорта. За последние 8-9 лет к это привело лишь к ощутимому увеличению стоимости машин (около 30%) и, как следствие, налоговой нагрузки на население. А утильсбор на сельхозтехнику, по моему мнению, сейчас подрывает продовольственную безопасность страны. Ведь в конечном итоге за все заплатит потребитель, утильсбор неизбежно приведет к повышению цен на произведенную сельхозпродукцию. Это скажется и на уменьшении покупательной способности казахстанских граждан вследствие подорожания продуктов, и на снижении конкурентоспособности отечественной продукции, которая идет на экспорт. Но помимо этих материальных потерь есть еще и репутационные. Такое поспешное введение утильсбора подрывает образ государства для сельхозтоваропроизводителей и населения в целом, обесценивает все положительные меры госполитики.
С. Е. – Дополню про репутационные издержки государства. Нам очевидно, что эта идея даже в теории не будет работать ни на улучшение экологии, ни на обновление парка сельхозтехники, ни на какие-то еще заявленные благие намерения – улучшение жизни фермеров, техническое перевооружение, защиту природы. Об этом сборе заговорили еще два года назад, и уже тогда Союз фермеров РК был против, и после множества обращений аграриев вопрос вроде как заморозили. Но теперь Минэкологии не считает возможным обсуждать его введение с теми, кого он непосредственно затрагивает. А в итоге все фермеры против, отраслевые союзы против, МСХ против, НПП «Атамекен» против, мажилисмены и сенаторы против, экспертное сообщество против, но это не мешает единственному заинтересованному министерству якобы спасать от нас природу и самих себя.
– Фермеры вашего региона пользуются в основном какой техникой, новой или старой, отечественной или зарубежной, что теперь после повышения цен они не смогут докупить?
С. Б. – Сельхозтоваропроизводители пользуются техникой, которую могут себе позволить. Большие хозяйства, крепко стоящие на ногах, пользуются техникой ведущих брендов дальнего зарубежья. Конечно, сейчас покупать враз подорожавшие трактора и комбайны будет проблематично, многие станут перед выбором между высокопроизводительной техникой и остальными производителями. А если прибавить к этому извечные проблемы фермеров с кредитованием, с недостатком оборотных средств, то ситуация становится напряженной.
Ф. А. – Если говорить в целом по стране, то техника в РК изношена, в обновлении нуждается порядка 90% машинно-тракторного парка. Если сравнить технику с брендами дальнего зарубежья, то она проигрывает им в надежности, производительности, к тому же на ней отсутствуют элементы цифровизации, которую от нас требует государство. Было отрадно, что сельчане нашего региона пользуются в основном иностранной высокопроизводительной техникой, это массовое перевооружение началось 2-3 года назад, когда стали заходить мировые бренды, и те, кто попробовал импортную технику, не будут покупать аналоги. И теперь стоит дилемма: либо пересаживаться на устаревшие аналоги, либо продолжать покупать дорогую технику, что неизбежно отразится на себестоимости произведенной продукции и как следствие – на отпускной цене для потребителей. Но многие из них предпочтут больше и дольше копить, но приобрести современные высокофункциональные агрегаты.
С. Е. – Если говорить о средних и более мелких фермерах, то в основном они, конечно, приобретают отечественные или технику ближнего зарубежья, и прямо скажем – это не каждому по карману. Даже безо всякого утильсбора мы просто не успеваем догнать цены. Крупные производители стараются приобретать технику из дальнего зарубежья, потому что она более производительна и менее подвержена поломкам. Одной из целей введения утильсбора на бумаге как раз и значатся «это обновление устаревшего на 80% парка сельхозтехники, стимулирование производства и улучшение экологии». Но давайте опустимся на землю, прикинем, сколько денег останется у фермера на техническое перевооружение после введения утильсбора. О каком экологическом эффекте может идти речь, если данная мера, наоборот, затормозит приобретение новой, более экологичной по расходу дизтоплива и выбросам, техники? О каком повышении производительности труда? Престиже работы сельского труженика?
– Но, может быть, утильсбор перекроется государственными субсидиями?
Ф. А. – Давайте будем смотреть на вещи реально. Сейчас поступление денег в госбюджет будет уменьшаться, так что ни о каком увеличении объемов субсидирования речь не идет в принципе. За счет инвестсубсидий мы вышли на темпы обновления машинно-тракторного парка в 5-6%, а теперь и столь незначительные темпы роста еще уменьшатся. Надеяться на то, что государство компенсирует рост цен из-за утильсбора, не приходится. Однозначно, по моему мнению, это заведомо убыточный проект, который наносит прямой ущерб всей отрасли, потому что будет реализовываться за счет налогоплательщиков.
С. Б. – Введение новой нормы повлияет на всех сельхозтоваропроизводителей, как на тех, кто использует простые прицепные механизмы, так и на владельцев сложных посевных комплексов и комбайнов. У нас в год выделяется госсубсидий на 30 млрд тенге – это на весь АПК, и на растениеводство, и животноводство. Это в масштабах страны сумма небольшая, о том, что она покроет в какой-то мере потери от утильсбора, говорить не приходится. К тому же в следующем году многие виды госсубсидий будут либо исключены либо заменены на другие формы поддержки. Так что денег больше у аграриев не будет. На первый план выходят компетентность фермера, повышение производительности труда. Надеяться можно только на себя.
С. Е. – Я не буду говорить здесь о госсубсидиях – понятно, что денег в бюджете станет меньше. Я только отмечу, что в расчетах приверженцев утильсбора, что называется, цифры «не бьются». Говорят о том, что за сданный старый комбайн фермер получит сертификат – ну максимум на один-два миллиона тенге, а техника уже сейчас подорожала на 8–10 миллионов тенге.
– Волнует ли сельчан данная тема в принципе, вы лично видели на полях брошенные трактора? Как раньше утилизировали выходящую из строя сельхозтехнику?
Ф. А. – И раньше, и сейчас вопрос решается одинаково. Выработавшие свой ресурс трактора и комбайны используются как доноры для запчастей, а после снятия всех запчастей их остовы сдают на металлолом, то есть процесс утилизации в данный момент налажен, на полях ничего не гниет, экологию не портит.
С. Б. – По причине бедности фермеры используют технику до конца, а после того как она перестает служить как источник запчастей, сдают в металлолом. Если же мы хотим процесс замены техники ускорить, то тут нужны целенаправленные меры поддержки в форме облегчения условий лизинга, кредитов, а отнюдь не введения дополнительных налогов.
С. Е. – Я не вижу никаких проблем с утилизацией как таковой старой техники. Во-первых, это происходит нечасто, а во-вторых, с ней безо всяких дополнительных мер и утильсборов прекрасно справляются пункты приема металлолома, от которых фермер при сдаче получает сразу некоторую сумму денег для своих нужд.
– Если уж речь зашла об экологии, какие экологические проблемы, на ваш взгляд, актуальны в вашем регионе?
С. Б. – Действительно, в ВКО есть много нерешенных экологических проблем, куда более актуальных, чем утилизация отработавшей свой век техники. Это и выбросы от промпредприятий, и бывший Семипалатинский ядерный полигон. Самой животрепещущей, на мой взгляд, является проблема с орошением: не очищаются устья и поймы рек, и это очень негативно влияет на развитие сельского хозяйства, на социальное самочувствие населения, лишенного мест отдыха.
Ф. А. – Крупные металлургические предприятия загрязняют воздух, вот для кого нужен утильсбор и экологические платежи, которые пойдут в бюджет города для решения насущных проблем.
– Какие сценарии развития отечественного машиностроения, на ваш взгляд, наиболее вероятны, техники каких видов и в какой ценовой категории не хватает аграриям, особенно при идущей полным ходом диверсификации производства?
С. Б. – Может, мое мнение и непопулярно, но я думаю, что в данный момент говорить о реальном развитии отечественного машиностроения преждевременно. Не нужно заниматься тем, что у нас сейчас не получается, не нужно распылять на это средства госбюджета. Лучше вложиться в развитие сельского хозяйства, и когда у нас производители станут на ноги, в том числе ускоренными темпами производя техническое перевооружение и использование современной высокопроизводительной техники. Только тогда, когда за счет этого мы поднимем наше сельское хозяйство, тогда уже исходя из реальных потребностей аграриев нужно будет смотреть, что выгодно производить у нас, а что – по-прежнему закупать за рубежом.
Ф. А. – Нужна цельная государственная программа по машиностроению. Думаю, будет перспективно выпускать сначала простую безмоторную технику: сеялки, культиваторы, оборудование для животноводства. Это должно выпускаться в рамках единого стандартизированного государственного холдинга – но с участием частного менеджмента, потому что государство эти функции исполняет плохо, к сожалению.
С. Е. – Правительство должно стимулировать приобретение новой техники, чтобы у фермеров повышалась производительность труда, улучшались условия работы для людей. В идеале меры поддержки должны быть такими, чтобы каждый фермер, даже мелкий, смог себе позволить постепенно обновить свой парк. А вообще хочется, чтобы отрасль, которая не сдалась в период пандемии и ЧП, когда экономическая ситуация в стране и в мире накалена до предела, перестали «кошмарить» новыми правилами игры, какими-то поборами и дали людям спокойно работать, кормить свою страну, вывозить продукцию на экспорт, работать и зарабатывать в такое сложное время.
– Спасибо за интервью!
Татьяна Смигова