Одним из итогов первой половины МГ 2022/23 стало то, что, несмотря на действовавшие до середины сентября ограничения на вывоз из Казахстана зерна и муки, их экспорт в зерновом эквиваленте впоследствии достиг рекордных значений за последние 5 лет. Тем не менее, до исчерпания экспортного потенциала по пшенице еще очень далеко, а высокие значения в динамике экспорта зерна сохранить вряд ли удастся, уверен представитель Зернового союза Казахстана Евгений Карабанов. Эксперт рассказал в интервью Агробизнес.Казахстан, что ожидает зерновой рынок в ближайшие месяцы, что происходит с ценами на пшеницу и ключевые зерновые и масличные культуры и какие изменения в структуре посевных площадей повлекут результаты этого года.
– Евгений Александрович, каков баланс зерновых на данный момент, как складываются темпы экспорта? Остановитесь подробно по ситуации с пшеницей мягкой, твердой, ячменем. Каков ваш прогноз на оставшуюся половину МГ?
– В Казахстане по оценкам Зернового союза Казахстана получен хороший урожай зерновых: валовый сбор зерновых и зернобобовых культур составил 21,6 млн тонн, в том числе пшеницы 16,4 млн тонн, пшеницы в весе после доработки (мягкой и твердой) – 14,6 млн тонн, валовый сбор ячменя – 3,3 млн тонн, в весе после доработки – около 3 млн тонн.
Несмотря на то, что ограничения на вывоз в РК действовали до середины сентября, экспорт идет хорошими темпами: по пшенице за сентябрь – октябрь мы имеем самые высокие значения за последние 5 сезонов: 443 тыс. тонн, в октябре – 796 тыс. тонн.
Параллельно хорошо шел экспорт муки – в сентябре вывезли 194 тыс. тонн, в октябре – 240 тыс. тонн, совокупно это также самое высокое значение за последние 5 лет. В сумме пшеница мягкая и мука в зерновом эквиваленте дают тоже рекордные значения за последние 5 лет – в сентябре 701 тыс. тонн, в октябре – 1,116 млн тонн, то есть более 1,8 млн тонн мы за 2 месяца вывезли. В ноябре ожидаем меньшие значения: экспорт пшеницы не превысит, скорее всего, 550–600 тыс. тонн, экспорт муки – в районе 175–180 тыс. тонн, в декабре – такая же тенденция, на уровне ноябрьских показателей. При этом наш экспортный потенциал по пшенице составляет 8,5 млн тонн, а мы выгрузили за 2 месяца 1,8 млн тонн, так что до его исчерпания еще очень далеко.
– Какова, на ваш взгляд, будет динамика экспорта зерна, удастся ли удержать такие большие значения?
– С наибольшей долей вероятности – нет. Дело в том, что наши традиционные покупатели зерна в Средней Азии на фоне высоких цен летом брали минимальные объемы, не желая делать запасы дорогого зерна, плюс с учетом квот, введенных Минсельхозом, казахстанские поставщики зерна не могли обеспечить максимальные объемы. Фактически они работали с колес, то есть никаких запасов не создавали, хотя даже технологически нужно время, чтобы отлежался новый урожай. А наши покупатели боялись делать запасы дорогого зерна, понимая, что на фоне хорошего предложения цена после отмены квот устремится вниз, что и произошло. Поэтому высокие объемы экспорта насытили их внутренний рынок, и в течение трех месяцев планируем более низкие значения показателя.
– Повлиял ли на конъюнктуру отечественного рынка импорт российского зерна?
– Очень существенно. Мы видели повышенную активность экспортеров зерна из РФ: по данным Россельхознадзора, с 1 июля по середину ноября в РК по фитосанитарным сертификатам, выданным на загруженные транспортные средства, ввоз пшеницы составил 1,3 млн тонн. Это очень большое значение: в целом по сезону, по прогнозам, он не должен был превысить 1,6 млн тонн, а тут за неполных пять месяцев ввезено порядка 80%. Большое предложение привело к снижению цен, особенно на фуражное зерно, на радость нашим птицеводам, которые этим активно и воспользовались. Казахстанские мукомолы также покупали дешевую продовольственную российскую пшеницу.
Российская зерновая и сейчас дешевле местной, а в свете последнего укрепления нашей нацвалюты и падения рубля цена российской пшеницы становится все более привлекательной. Но это напрямую влияет на доходы фермеров – цена казахстанской пшеницы со 125 тыс. тенге/тонна в сентябре упала до 115 тыс. тенге/тонна, кое-где даже ниже. При этом сказать, будет ли она и дальше снижаться или повышаться, сложно, поскольку на нее в большей мере влияют не экономические, рыночные, а политические факторы, так что поживем – увидим.
– Расскажите более подробно об экспортных перспективах пшеницы твердой и ячменя.
– По пшенице твердой: совокупный экспорт за сентябрь – октябрь составил 15,1 тыс. тонн, это самый низкий показатель за последние 5 лет. Дело в том, что наши основные потребители этой культуры – РФ и Италия. Россия до минимума снизила закупки: там в этом году свой урожай достаточный – по оценке российских аналитиков, фермеры собрали +40% к уровню прошлого года. Соответственно, они полностью обеспечивают твердой пшеницей своих переработчиков, и наша пшеница поставлялась только в качестве небольших отборных партий.
Что касается Италии, то многие покупатели там не хотят, чтобы отгрузки осуществлялись через российские порты, потому что много проблем с санкциями, которые затрагивают и российские суда, и страховку, и т.п. Возникает вопрос: а через какие порты можно отгрузить еще? Конечно, есть вариант через Грузию, но там непростая логистика. Вообще, транспортные расходы очень сильно возросли: и за пользование вагонами, и железнодорожные тарифы, и фрахты. Если год назад фрахт из Новороссийска до итальянских портов Адриатического моря составлял порядка $70, то сейчас – $130.
Поэтому сейчас фермеры не могут продать твердую пшеницу, которую вырастили, по нашим оценкам, порядка 550 – 560 тыс. тонн, а с учетом того, что в прошлом году она стоила хорошо, и многие фермеры активно ее сеяли, в переходящие остатки уйдет ее довольно много. Парадокс – твердая пшеница стоит 110 тыс. тенге/тонна, то есть дешевле мягкой, и в следующем году, думаю, площади под ней уменьшатся. На международном рынке в текущем году тоже довольно большое предложение: Мексика, США, Канада получили хороший урожай, Евросоюз похуже, чем в прошлом году, но в целом мировой баланс по производству твердой пшеницы выглядит неплохо.
По ячменю: совокупный экспорт за сентябрь–октябрь составил 224 тыс. тонн, это среднее значение экспорта, не много и не мало, хотя у нас хороший урожай. Основные направления экспорта не изменились: это Иран, Китай, частично страны ЦА. Экспортный потенциал по ячменю 1–1,2 млн тонн, мы идем, немного отставая от темпов, которые нам необходимы для его реализации. Внутреннее потребление тоже значительное: из 3 млн тонн всего 1,2 млн тонн предлагаем на экспорт, а 1,8 млн тонн – это внутреннее потребление: фураж, комбикорма, семена, пивоваренный ячмень.
Таким образом, нужно работать над реализацией излишков. Это позволит снизить объемы переходящих остатков, которые давят на внутренние цены. К тому же выручка от реализации – это оборотные средства для АПК, а деньги должны работать, а не лежать мертвым грузом на складе.
– Особо хотелось бы обратить внимание на проблемы с логистикой, которые добавляют рынку неопределенности. Как это сказывается на ценах? Какие направления экспорта в данных условиях наиболее реальны, какие оказались закрыты?
– Основные направления экспорта у нас не изменились, и нам их нужно удерживать – ведь понятно, что хлеб, фураж, ГСМ – это продукция, которая должна быть всегда в наличии, поставляться бесперебойно. А у нас большие проблемы и с приемлемыми ценами, и с ритмичностью поставок, и даже рекордные по многим направлениям показатели, о которых я говорил выше, достигнуты, можно сказать, вопреки проблемам с логистикой.
Так, на путях сейчас застряло огромное количество брошенных поездов – по оценке КТЖ, на начало декабря их число превышает 600, в общей сложности 30 тыс. вагонов. Эти поезда перевозили не только зерно – но и руду, уголь, пиломатериалы, стройматериалы. И теперь они отставлены от движения, потому что, как нам объясняют, не хватает локомотивов, локомотивных бригад, недостаточная пропускная способность, отстает инфраструктура.
И как эти поезда можно будет выдернуть из тупиков, в которые их сейчас загнали, при нынешнем положении дел? Нужно будет обеспечить локомотивы, открыть «временные окна» для движения – это очень проблематично, и не думаю, что в ближайшее время в КТЖ смогут выйти из сложившейся ситуации.
Да что там экспорт? У нас и внутри РК не двигаются вагоны – с севера на юг страны зерно, которое раньше за неделю доезжало, идет по 20–25 дней в лучшем случае. Налицо разлад в деятельности КТЖ. В целом, думаю, проблема не с движением вагонов как таковых, а с качеством управления подвижным составом.
– При этом транзитные поезда из других стран ходят без перебоев…
– Китайский транзит по нашей территории идет со скоростью просто космической – 1000 км/сутки. А что нужно для того, чтобы обеспечить такую скорость? Вот там, наверное, и задействованы локомотивы, там дают «окна» для движения, то есть для КТЖ вся основная деятельность заточена на транзит. Понятно, что КТЖ хочет зарабатывать на этом деньги, никто не против, но в том же Китае, когда речь идет о транзите казахстанских грузов из китайских портов в РК, могут их просто задержать, отдавая приоритет своему экспорту. И когда я слышу, что начинают говорить о необходимости увеличении транзита, мне становится не по себе. Я начинаю сразу думать, какие у зернотрейдеров возникнут проблемы.
В этой связи по-другому выглядят и просьбы России о скидке на транзит своего зерна – и опять-таки увеличении транзита. Если это неизбежно, то в таком случае нужно привлечь российскую сторону для строительства локомотивов, реконструкции узловых станций инфраструктуры, погранпереходов. Ведь ни РФ, ни РК друг от друга никуда не денутся, и ресурсы более мощного соседа нужно задействовать с пользой для себя, своей экономики.
– Какие первоочередные меры, на ваш взгляд, должно принять правительство для скорейшего исправления дел в отрасли?
– Я еще раз обращаю внимание: правительству необходимо обратить внимание на связь, транспорт, энергетику. Именно эти отрасли необходимы для развития экономики. К нынешнему положению дел привел в первую очередь кризис управления в области железнодорожных перевозок. Нужны управленцы с хорошим послужным списком именно в этой отрасли, может быть, нужно организовать симбиоз молодости и опыта.
Еще одна важная проблема – хроническая недофинансированность отрасли. Нужны вложения через долгосрочные займы, привлечение средств инвесторов. Постфактум – может, лучше все же не LRT строить, изначально убыточный проект, а вложиться в транспортную сеть: железнодорожную и автомобильную. Это реально поможет увеличивать транзит и зарабатывать деньги.
Что касается вагонного парка – он весь находится в частных руках, ценообразование происходит рыночное, баланс спроса и предложения и определяет стоимость перевозки.
Много говорят о росте тарифов – но они на сегодняшний день не играют решающую роль. Например, тариф на зерноперевозку из Северного Казахстана на погранпереход Сарыагаш обходится порядка 200 тыс. тенге, при этом общая стоимость транспортировки с учетом предоставления вагонов, пользования, возврата порожнего вагона составляет порядка 1,9 млн тенге, так что наиболее значительная часть в затратах на перевозку – это именно плата за пользование вагонами. Операторы вагонов говорят, что у них резко возросли затраты, связанные с эксплуатацией и ремонтом парка, – и это действительно так, в прошлом году в это же время поставка на Сарыагаш была 890–920 тыс. тенге.
Кроме того, операторы говорят, что при составлении расценок они вынуждены учитывать сезонность: в так называемый высокий сезон 3–4 месяца вагоны интенсивно работают, а потом перевозчики вынуждены делать скидки, чтобы вагоны были задействованы, что позволит отбить текущие расходы. Добавьте к этому, что при расчете показателей эффективности перевозок закладывается скорость движения вагонов 250 км/сутки, а фактически она составляет 90 км/сутки, соответственно, у них скорость вагонооборота падает, а затраты растут.
Я бы не стал так подробно останавливаться на этом вопросе, но в итоге за неэффективное управление у нас рассчитываются фермеры. Потому что при дележке экспортного пирога фермеры свою долю получают по остаточному принципу: сначала забирает маржу трейдер, покрывают затраты грузоперевозчики, другие участники процесса, а фермер вынужден довольствоваться тем, что останется.
– Казахстанские птицеводы, кормопроизводители, мукомолы и прочие внутренние переработчики зерна, как вы отметили раньше, предпочитают покупать российскую пшеницу – более дешевую. Так, может быть, это и правильно – экспортировать отечественную, более дорогую, пшеницу, а перерабатывать соседскую, более дешевую. Тогда и местный потребитель будет получать товары по более низким ценам – как вы прокомментируете такую перспективу?
– Это нормальная рыночная экономика: свою продали дорого, чужую купили дешево. Она прекрасно работала до марта нынешнего года. Но после известных событий, российские власти ввели запрет на экспорт пшеницы в страны ЕврАзЭС с 15 марта по 1 июля 2022. Наши власти, в ответ ввели квотирование – в общем, внедрение административно-командных механизмов вместо рыночных себя не оправдало. Никто не против, чтобы казахстанские переработчики, животноводы и птицеводы покупали более дешевое российское зерно – как им выгоднее, как сложилось на рынке. Но тогда нужно дать рыночную свободу и нашим фермерам, а не препятствовать им в экспорте. Тогда все будут довольны.
Такая же картина складывается и для переработки масличных культур, того же подсолнечника, а не только зерновых. Например, маслопереработчики тоже завозят из РФ семена подсолнечника, мотивируя тем, что отечественная семечка слишком дорогая. Но при этом они пытаются опустить цену в стране не рыночными методами, в виде конкуренции, а административными – в виде попыток надавить на правительство, утверждая, что иначе они не смогут обеспечить внутренний рынок дешевым маслом. Кстати, оно у нас не дешевое.
Складывается парадокс: цена на семечку упала с лета порядка 15%, а на масло для конечного потребителя – выросла. А ведь он не будет разбираться в перипетиях процесса ценообразования – на сколько выросла маржа дилера, наценка ретейлера и т.п. Он видит конечный результат, который ему не нравится.
Плюс к тому в доказательство своих успехов переработчики приводят цифру: рост на 49% объемов производства сырого масла. Но ведь потребителей интересует рафинированное – а его производство упало. К тому же нам небезразлична цена масла в бутылке на полке, а не в цистерне, которое к тому же идет на экспорт.
– И это, наверное, не единственная ситуация, когда сельхозпроизводители оказываются уязвимыми при ценообразовании. Как вы прокомментируете планируемый ввод экспортной пошлины на семена подсолнечника?
– При вводе пошлины нам говорят, что отечественным производителям и экспортерам беспокоиться не о чем – пошлину заплатит покупатель. Да не заплатит он! Узбекский покупатель, с которым я беседовал, прямо говорит: зачем нам ваша дорогая семечка, если мы можем купить дешевое российское масло? Соответственно, и на наше маслосырье цены упадут – на эти самые 20%. Опять получается, что и эта ситуация будет разворачиваться за счет фермеров.
Второй негативный момент – отпускная цена с завода заявлена 750 тенге/литр. Добавьте к этому около 50 тенге на складские, транспортные услуги, +15% надбавку ретейла, и цена на полке приблизится к 920 тенге/литр – это минимум. Но раз мы вводим таможенную пошлину и на 20% упадут цены на маслосырье, тогда и от 750 тенге нужно отнимать 20%, если власти так пекутся об интересах наших потребителей. Это будет справедливо, а то пытаются одним росчерком пера решить две взаимоисключающие проблемы: с одной стороны – загрузить производство, увеличить экспорт готовой продукции, а с другой – сделать доступными отдельные товары в наших магазинах.
Следующий момент – говорят о том, что эта мера направлена на обеспечение продовольственной безопасности. Но, согласно мировым нормам, продовольственная безопасность предполагает 80% самообеспеченности, то есть 80% продукции в физическом объеме должно быть произведено и реализовано на внутреннем рынке. А вот об объемах производства никто не говорит: сколько планируется произвести на внутренний рынок? Тысячу, 10 тысяч литров масла?
И на эти вопросы мы ответа не слышим. Возможно, фермеры, которые выращивают подсолнечник, и согласились бы с такими правительственными мерами, если бы им сказали, что наших граждан нужно обеспечить дешевым маслом.
При этом маслопереработчики для обоснования роста цен коллективно утверждают: мировая цена выросла, и чиновники подхватывают. Но какое отношение к нашему рынку имеет мировая цена? Мы на мировой рынок выйти не можем, мы оторваны от него, у нас рынок региональный. Мы не можем конкурировать с российскими, украинскими, турецкими производителями, у которых есть доступ к самой дешевой перевозке – морской. А нам только для того, чтобы довезти агропродукцию из РК до этих морей, нужно 100 долларов потратить.
– В последние несколько сезонов Казахстан наращивал производство и экспорт льна. Одним из основных покупателей в прошлом сезоне была Европа. Ожидаете ли вы увеличение экспорта в текущем сезоне? Как сейчас складывается ситуация на рынке этой масличной культуры? Ваш прогноз, будут ли изменения по цене/объемам экспорта/экспортным направлениям.
– По нашим оценкам, в текущем году производство семян льна в весе после доработки составило около 850 тыс. тонн. Экспортный потенциал – более 600 тыс. тонн. Но вывезти такое количество нам не удастся. Дело в том, что предложение семян льна на мировом рынке значительно выросло. В мире три основных производителя семян льна, и они же – экспортеры: Казахстан, Россия и Канада. Россия резко увеличила свои посевные площади под льном до 1,5 млн га, и производство будет на рекордном уровне – порядка 1,2 млн тонн. Это на 27% больше, чем в прошлом году, и более чем на 50%, чем в позапрошлом. Соответственно, предложение семян льна на мировом рынке существенно выросло, и этот рост, естественно, сбивает цену. Плюс нужно учитывать еще и ценовую динамику в общей линейке масел, то есть цена на льняное масло коррелирует с ценой пальмового, соевого и рапсового масла. В ЕС цена льна также упала – с июльских значений $920/тонна до $620/тонна, и падение продолжается. Большое предложение льна из РФ доходит до европейских потребителей, невзирая на санкции. К тому же в РФ экспорт льна в данный момент не облагается экспортной таможенной пошлиной. В прошлом годус мая по июль она была введена на короткий период, в большей степени для того чтобы пополнить бюджет на фоне высоких цен, но также и для того чтобы производители не расширяли активно площади льна в ущерб другим культурам, которые облагаются пошлинами. Это семена подсолнечника, пшеница, ячмень, кукуруза.
Все эти обстоятельства говорят о том, что казахстанские производители льна войдут в следующий год с большими остатками и с невысокой ценой.
– Очень перспективным для реализации льна считался китайский рынок. Он продолжает оставаться таковым для казахстанских производителей?
– Что касается китайского рынка – он сосредоточился на российском льне. Китай перестал закупать льняное масло в Турции, Бельгии, России, Казахстане, и полностью переключился на импорт семян льна, поскольку масло предпочитает делать у себя. Так что у нас более чем в 4 раза за год упал экспорт, и в РФ эта тенденция наблюдается, при этом и дорогой канадский лен китайцы не хотят покупать.
Поэтому подытожу: скорее всего, в следующем году увидим откат у льна – и по производству, и по площадям. Может, это и правильно.
– Можете ли вы озвучить прогноз по ценам на зерновые культуры, какие факторы, по-вашему, будут на них влиять?
– В Казахстане на цены на зерновые культуры в основном будет влиять укрепление тенге по отношению к рублю. В этом процессе российская пшеница будет еще дешевле, и ее цена будет давить на цену нашего зерна – к сожалению, это так. Возможно, те фермеры, которые продали большую часть урожая осенью, будут в большем выигрыше, чем те, кто этого не сделал, а решил придержать, хотя бывает обычно наоборот.
Снижать цену будут также большие остатки. Но при этом у фермеров есть варианты для хранения зерна – я не наблюдаю картины образца 2009–11 года, когда, действительно, жаловались на то, что зерно гниет под снегом, невозможно его нигде разместить. За это время фермеры построили свои хранилища, банки, ангары. Также увеличились и элеваторные мощности, была произведена реконструкция старых элеваторов с модернизацией мощностей. К примеру, на станции Смирново 6 элеваторов, на Новоишимской – 12, много хранилищ построено в Атбасаре.
В общем, цены на пшеницу очень сильно подвержены изменениям из-за колебания
курсов валют, во многом зависят от курса рубля к тенге, рубля к доллару, и никто
не может гарантировать постоянство этого курса. Но есть факторы, которые указывают на то, что цена будет понижаться: уменьшение спроса, продолжающиеся проблемы на железной дороге, большое предложение российского зерна с более низкими ценами– вот эти факторы будут толкать цену вниз, но в любой момент все может измениться.
– Спасибо за интересную беседу, Евгений Александрович!
Татьяна Смелова
Опубликовано в журнале «Агробизнес.Казахстан», декабрь 2022 года
Подписаться на журнал в 2023 году можно по ссылке